Постановка "Человек" в БДТ им. Товстоногова

БДТ предлагает зрителю сделать шаг туда, где история взывает с просьбой помнить об ошибках вечно. В спектакле «Человек» режиссера Томи Янежича оживают страницы книги «Скажи жизни «Да!»: записки психолога, пережившего концлагерь» австрийского психолога Виктора Франкла, пережившего Освенцим.

На свете есть две «расы» людей, только две! – люди порядочные и люди непорядочные. Обе эти «расы» распространены повсюду, и ни одна человеческая группа не состоит исключительно из порядочных или исключительно непорядочных; в этом смысле ни одна группа не обладает «расовой чистотой».

Виктор Франкл.

Видимо, потому режиссёр сознательно уводит действие в отстранённо-повествовательное русло. Весь текст от автора, текст Виктора Франкла, который в Освенциме носил номер 119104, распределён между десятком актеров, одетых по моде 40-х годов XX века. За спиной на глухом пожарном занавесе только одна фраза «Добро пожаловать!»…

Там есть мужчины и женщины, молодые и зрелые, худые и упитанные, высокие и низкие, улыбчивые и хмурые - разные-разные люди. Нарочито холодно, безжизненно они зачитывают текст, перекидывая реплики между собой, чередуя роли то надсмотрщиков, то заключённых. Внешняя красочность одежды (есть даже дама в вечернем платье в стразах) абсолютно вымарывается обезличенными словами о внутреннем, о том психологическом чистилище, которое проходит человек в лагере.

Чем глубже уходит действие спектакля, тем привычнее (!!!) звучат рассказы номера 119104. Ухо свыкается, а сердце силится понять - как, как все это могло произойти? Номер 119104 внимательно наблюдает и с точностью хирурга анализирует этапы эмоционального отстранения заключённых, их образ мыслей и способы держаться за жизнь.

Лиризма и сентиментальности в спектакле практически нет. Кроме нескольких сцен, выхолащивающих из зрителя душу. Одна из них - в огромном пространстве (газовой камеры?), выложенным белым кафелем, стоит белая лошадь. Каждый шаг прекрасного животного жутким гулом разносится в пространстве зала. Звуки, которые спустя мгновение растают. Живая душа, которая через мгновение окажется не здесь. Красота и ужас сливаются в этот момент, звенят внутри тебя.

Вторая сцена, которая бьет наотмашь - сцена возвращения к мирной жизни. Домашнее пышное застолье не впускает вернувшуюся домой лагерницу, повседневность жжёт ей уши и глаза… Гирлянды из лампочек, салатники и бутылки с алкоголем, шансонная песня про застреленную в гетто маму, овчарка, поедающая еду с тарелки - все выглядит мелким и пошлым.